 |
|
СЛАВА. Глава 9
Маклаковские пленки «Аркадий Северный и Братья Жемчужные» стали ходить по стране, обретая всё новых и новых поклонников. Люди разных профессий и возрастов полюбили песни Северного и его голос. Иосиф Щеглов - коллекционер и любитель Северного - вспоминает, что в середине 70-х работал электриком и однажды чинил проводку в квартире одного большого милицейского начальника, а хозяин квартиры крутил тогда на магнитофоне пленку Северного и явно получал удовольствие от песен. За «одесскую» манеру исполнения и репертуар многие решили, что и сам певец из Одессы. Но в Одессе такого не знали, и по стране поползли слухи. Одни утверждали, что Северный эмигрировал ещё в гражданскую войну, живёт в Америке, жутко разбогател и иногда - раз в месяц - ради своего удовольствия выступает в знаменитом ресторане «Одесса» на Брайтоне. Другие клялись, что слушали его, когда сидели с ним на Колыме. Третьи и вовсе озадачивали своих собеседников: говорили, что Северный никакой не Северный, а Микоян - побочный сын известного политического деятеля Анастаса Ивановича Микояна. Откуда такие чистые и качественные записи? Не иначе как высокопоставленный папаша аппаратуру подарил! К тому же, будь он простым человеком, его бы давно уже посадили за такие песенки... Слухи ширились, а Маклаков решил купить новый магнитофон. Он узнал, что в Москве, если позвонить по нужным телефонам, можно достать фирменный магнитофон «Сони» - полустудийный! Таких в стране были считанные единицы, и стоили они баснословно дорого - 6 тысяч рублей! К примеру, автомобиль «Волга» стоил 5 тысяч. Маклаков продал что-то из имеющейся аппаратуры, залез в долги и отправился в Москву. Там он вышел на подполковника авиации Георгия Сергеевича Ивановского - человека, широко известного в узких кругах, в годы молодости дружившего с Василием Сталиным и умевшего достать любой дефицит. При встрече, оговорив условия покупки, Маклаков на всякий случай дал ему прослушать плёнку Северного. Ивановский пообещал раздобыть «Сони» за неделю. Маклаков приготовился ждать. Но каково было его удивление, когда вечером раздался телефонный звонок и взволнованный Ивановский со словами благодарности предложил Маклакову немедленно взять такси и приехать к нему поужинать. В этот вечер под аккомпанемент Аркадия Северного и «Братьев Жемчужных» Маклаков и Ивановский стали друзьями, а на следующее утро упакованный в фирменную коробку «Сони» уже грузили в поезд. Впоследствии Ивановский поможет устроить Аркадия Северного в престижную наркологическую клинику для лечения от алкоголизма. После чего Северный год не брал в рот спиртного. Аркадий Северный купался в славе. Его часто приглашали в гости, угощали, поили и непременно требовали песен. За душевное гостеприимство, подогретый водкой и коньяком, Аркадий мог петь хоть до утра, что и бывало неоднократно. Веселье часто затягивалось на неделю и дольше. К тому времени Северный уже ушёл из семьи и жил где придется, обрастая новыми, порой случайными знакомыми. Вот что вспоминает Юрий Кукин - популярный питерский бард: «Однажды меня пригласили в одну компанию - попеть, записаться и отдохнуть. Когда я приехал, там уже был Северный. Я, конечно, уже слышал о нём - личность, мол, творческая, балагур и так далее. Я тогда со многими знаменитостями был знаком, да и славы у меня было побольше, чем у него. Но всё равно - что за Северный такой? Интересно! Нас представили друг другу - оказался весьма скромный молодой человек, только малость потасканный. Весь вечер он сидел молча, скромно пил и закусывал. Я в этой компании, конечно, был гость номер один. Много пел, рассказывал байки... Потом дали гитару Аркадию. Он сначала пытался подбирать наиболее, я бы сказал, приличные песни. Но потом посыпались заказы: спой это, спой то... И он разошёлся! Теперь уже он был гость номер один. Засиделись мы тогда допоздна, пришлось остаться ночевать. На следующий день мне нужно было зачем-то ехать в Колпино. Аркадий решил поехать со мной - за компанию. Я, помнится, сделал свои дела, и мы пошли с ним в местный пивбар - поправить головушку. Поправились, и Аркадий опять расчехлил гитару. То ли ему стало хорошо от пива, то ли денег у него не было, а может, и то и другое, но вскоре вокруг нас уже сидела толпа и угощала нас пивом. Я потом ушёл, не помню, правда, как, но... А он остался. Говорят, Аркадий там пел целый месяц, пока его не прогнали...» И Юрий Кукин, улыбаясь, напел: ...Я одет, я обут в десять магазинов, Девки сзади бегут, варежки разинув... После таких похождений Северный не сразу появлялся у Маклакова. Он побаивался старшего товарища: всё-таки из-за его пьянок останавливалась работа, и он подводил своих коллег. Но больше, чем Маклакова, он боялся его жены, Валентины Павловны, - та не одобряла их музыкально-пьяную богему. В такие дни Северный находил убежище у своих друзей - Колетина, Кононова, Мазурина и других. Там его обстирают, отпоят чаем, покормят, иногда и денег дадут, ведь он нигде не работал. Однажды в гостях у Мазурина был Николай Рыжков - Великий косарь, так его называли за его умение делать, то есть «косить», деньги. Вдруг приходит Аркадий. Где он ночевал, спрашивать не стали, достаточно было взглянуть на его костюм. Рыжков с Мазуриным взяли Северного под руки и силком повели в универмаг «Юбилей», что на Охте. -Девочки, - обратился Рыжков к продавщицам, выкладывая на прилавок деньги, вы видите этого молодого человека? Его нужно одеть! Начиная с ботинок и заканчивая шляпой. А мы пока пойдём покурим к Неве. Через полчаса из универмага вышел Аркадий, одетый во все новенькое: костюмчик, туфли, сорочка, галстук и на голове - чёрная шляпа! В руках он держал сверток - там была старая одежда. -Надо бы её в химчистку отнести, - улыбаясь, сказал Северный. -Сама доплывет! - отвечал Рыжков и, выхватив сверток, выбросил его в Неву. Но сколько бы Северный ни уходил в загулы, а песни он продолжал петь и записывать. Недаром же после него осталось более семидесяти магнитофонных альбомов! Петь он мог в любом состоянии, был легок на подъем и безотказен. К тому времени относятся его записи с ансамблем «Светофор», организованные Дмитрием Колетиным и Иосифом Щегловым в 1976 году и таинственно названные «Из серии - А», с коллективом «Крёстные отцы» из ресторана «Витязь» (г. Пушкин). В июне того же года Фукс и Ефимов записывают Северного с ансамблем «Четыре брата и лопата», в состав которого удачно вписались два «брата Жемчужных» - Николай Резанов (гитара) и Евгений Федоров (скрипка). За фортепьяно сидел А. Резник, на басу - В. Васильев, за ударными - Г. Яновский. Не обращая внимания на сложные отношения Маклакова и Фукса, музыканты двух конкурирующих «фирм» сошлись вместе, чтобы помочь своему товарищу Аркадию Северному записать новый альбом. В первую очередь это говорит об их человеческих качествах. Знаменателен этот концерт ещё и тем, что Рудольф Фукс выступил в нём как поэт - автор большинства текстов песен. Песен, впоследствии считавшихся народными: «Скокарь», «Вернулся я в Одессу», «В Одессе раз в кино...» и др. Не обладая композиторским даром, Фукс, долго не думая, просто брал известную мелодию и писал на неё новый текст. Так произошло с песнями «В Одессе раз в кино...» и «Хиляем как-то с Лёвою». Первая написана на популярную мелодию А. Зацепина из кинофильма «Джентльмены удачи», а вторая - на не менее известную песенку Л. Утесова «Поцелуев мост». Но такое «творчество» никогда не критиковалось почитателями блатного жанра, ведь оно имеет давние традиции... За Северным стали охотиться одесситы, когда слава его уже докатилась и до берегов Одессы. Одесситы умоляли Маклакова продать им адрес Северного. Но Маклаков поступил с ними так же, как не так давно с ним поступил Фукс: пленки - пожалуйста, покупайте, а Северного, ребята, я вам не отдам! Увезете, заманите, и концы в воду! Потом его у вас никаким рублем не отшибешь. И Маклаков был недалёк от истины. Через некоторое время в его квартире раздался телефонный звонок - это подал голос Аркадий, он звонил из Одессы. Ах, Одесса, жемчужина у моря!.. Сколько песен Аркадий Северный спел о тебе, об обитателях твоих пивных и ресторанов - о Соньках, Маньках, Арончиках! О тёте Бесе и Косте-Шмаровозе, о Мишке-Япончике и Соломоне Кляре. Мысленно гуляя по Дерибасовской с героями своих песен, пропуская стаканчик у Фанкони и ночуя в малине на Молдаванке, ни разу не побывав в этих замечательных местах! Как для мальчишки, охваченного страстью к приключениям, звучало далёкое и романтическое слово «Клондайк», так и для Северного отзывалось музыкой слово «Одесса». -Как пройти на Дерибасовскую? -Идите прямо - она сама вас пересечёт... Аркадий гулял по летнему городу, наслаждаясь его дурманящим воздухом. Вот знаменитая Потёмкинская лестница, увенчанная скульптурой Дюка Ришелье. Даже у большевиков не поднялась рука заменить его на вождя в кепке. Вот легендарный Привоз - островок истинных рыночных отношений в море советского планового хозяйства. -Боже мой, это просто какое-то чудо! Вот это рынок! Вот это Привоз! -Разве ж это Привоз... Вот летом будет Привоз! -Но ведь сейчас лето - июль... -Разве ж это лето... Вот в сентябре будет лето! А вокруг шум, гам! Идёт торговля. Персики, яблоки, величиной с арбуз, груши, вишни, поросята визжат, петухи кукарекают, торговки кричат: -Я вам не продам эти сливы! -Но почему? -Не продам, и всё! Уходите отсюда в своей панамке! -Но почему же? Почему? -Вы мало торгуетесь... Вы торгуйтесь по настоящему! А это уже улица Дерибасовская. Направо - фонтан, налево - кабачок «Гамбринус», где и сейчас наливают пиво и поёт по вечерам скрипка. Мостовая вымощена булыжником, как и многие улицы в Одессе. По этим камням ступала нога Бабеля и Катаева, Багрицкого и Утесова. В киоске «Союзпечать» сидит старый еврей, он ещё, наверное, помнит Осипа Михайловича Дерибаса - адмирала, основателя Одесского порта, в честь кого и названа эта знаменитая улица... Одесситы - народ южный, темпераментный и хлебосольный. Они приняли Аркадия Северного по высшему разряду. Сначала он останавливался у Стаса Ерусланова, на Молдаванке. Все в Одессе знали, что у Стаса можно достать любые, самые дефицитные записи. На этом он однажды и погорел - посадили за распространение плёнок Александра Галича. Но ведь все знают, что тогда за политику не сажали, а сажали исключительно за спекуляцию или хулиганство. Поэтому статья была соответствующая. Отсидел четыре года на Белом озере, где Шукшин снимал «Калину красную»; когда освободился, принялся за старое. Летом 1976 года он привёз в Одессу Аркадия Северного. Решил записать его гитарный концерт. Но Аркадий поставил условие: без бутылки - никаких записей! Пришлось выполнить каприз маэстро. Начали запись: Аркадий выпьет рюмочку и песенку споёт, выпьет вторую - ещё песенку. Пока не осушит всю бутылку. Ставь следующую! А сам уже готов - аккорды путает, текст забывает и уже не поёт, а хрипит. Получалось много брака. В итоге за неделю едва-едва бобину записали. Когда Ерусланов пригласил на запись музыкантов, то вообще начался период беспрерывного пьянства. Сам Стас к алкоголю равнодушен, но у музыкантов Аркадий нашёл поддержку. Пришлось снять ему квартиру на Сахалинчике – в отдалённом районе Одессы. Теперь Ерусланов каждый день приезжал за ним на мотоцикле, записывал песни и отвозил обратно. Так за три летних месяца были записаны концерты Аркадия Северного с ансамблем «Черноморская чайка». Осенью того же года киевлянин Алексей Ильинский, приятель Ерусланова, вывез ненадолго Аркадия в Киев, где он с коллективом Григория Бальбера (автора песни «А без Подола Киев невозможен...») записал магнитеальбом «Бессарабка», больше известный как «Привет Киеву!». Вернувшись в Одессу, Аркадий поселился у Вадима Коцишевского и прожил у него до зимы, записав ещё несколько концертов с ансамблем «Черноморская чайка», или просто «Чайка». Обстоятельства вынудили его съездить на родину в Иваново, к сестре, которая тяжело болела. Аркадий привёз ей дефицитные лекарства, немного погостил и отправился в обратный путь - ему позвонил из Ленинграда Маклаков и сообщил, что в Одессе Аркадия ждут, чтобы записать совместный альбом с Владимиром Шандриковым, автором и исполнителем своих блатных песен. Осенью 1977 года Ерусланов и Коцишевский записали три альбома Аркадия Северного, Владимира Шандрикова с ансамблями «Бачула», «Виниту» и уже известной «Черноморской чайкой». Одесситы платили Северному хорошие гонорары, и когда в декабре он снова объявился в Ленинграде, на нём был хороший костюм, лакированные туфли и зонтик-тросточка как символ успеха и роскоши. Аркадий направо и налево угощал своих друзей и приятелей. Но это была лишь видимость благополучия, а в действительности - жить было негде (после развода, выписавшись из квартиры своей бывшей жены, он так нигде и не прописался), нигде не работал, и везде долги, долги, долги... Так что одесских гонораров хватило ненадолго. Появление на свет знаменитых тихорецких концертов тоже характеризует Северного как человека, лёгкого на подъём, принимавшего любые приглашения, связанные с записью песен. Знакомый Маклакова Леонид Павлов - любитель качественных записей и хорошей аппаратуры - жил и работал в семидесятые годы в Магадане, где сдружился с первоклассным музыкантом и аранжировщиком, руководителем оркестра ресторана «Магадан» Анатолием Мезенцевым. Мезенцев в те годы занимался тем, что набирал на Большой земле музыкантов и певцов в магаданские рестораны. В разные годы у него работали Шуфутинский, Гулько, Могилевский и другие. Магнитофонный альбом блатных песен в исполнении Михаила Шуфутинского в сопровождении ансамбля «Встреча» и Анатолия Мезенцева (клавишные) уже тогда ходил по стране, подарив вторую молодость песне «Поспели вишни в саду у дяди Вани...». Вскоре судьба разбросала всех по беду свету: Павлов уехал в Ленинград, Мезенцев, заработав на Крайнем Севере кругленькую сумму, вернулся в свой родной город Тихорецк, Шуфутинский эмигрировал в Америку. Так вот, Леонид Павлов и предложил однажды Мезенцеву пригласить Северного в Тихорецк для записи альбома. Через Маклакова разыскали Аркадия, и тот с радостью принял предложение. Вот почему концерт, записанный в Тихорецке в 1978 году, называют «А. Северный, магаданцы и анс. «Встреча». По сути, «магаданцем» мог называться только Анатолий Мезенцев, остальные же музыканты были местные. Из записанных песен скомпоновали несколько альбомов, и теперь они ходят по стране под разными названиями и разными датами. Популярность Северного была действительно всенародной. Пленки ходили по рукам, в ресторанах часто просили исполнить что-нибудь из Аркаши Северного. Но люди не знали его в лицо, ведь ни телевидение, ни кинематограф, ни пресса, естественно, не тиражировали его портретов. Бывало так: подошли как-то Маклаков, Роменский и Северный к пивному ларьку выпить по кружке пива. Очередь огромная, стоять минимум полчаса, а пить очень хочется. Тогда Северный говорит: «Ребята, пустите без очереди, а я вам песни спою - не пожалеете!» Компания молодых здоровых парней разрешила, но пообещала: если не понравится получишь по голове! Аркадий расчехлил гитару и начал петь: Выпьем за мировую, Выпьем за жизнь блатную – Рестораны, карты и вино... Компания была явно тронута - понравилось. А когда уходили, один из парней спросил Маклакова: кто это пел? -Северный. -Северный?! Что ж ты молчал? - и парень, догнав Аркадия, попросил у него автограф и пригласил к себе в гости. В ленинградском троллейбусе, битком набитом, Северный своим хриплым голосом произнёс: «Граждане, разрешите пройти! Мы таки сейчас выходим!» Кто-то из пассажиров выкрикнул: «Это же Аркаша Северный!» - и весь троллейбус приник к окнам: «Где? Какой? Это тот, который блатные песни поёт?» При всей свалившейся на его плечи популярности Северный оставался человеком скромным и даже застенчивым. В новых компаниях бывал неразговорчив, замкнут, молчалив, но всегда дружелюбен. Наверное, алкоголь, давал ему чувство раскрепощения, был средством, которым можно на время заглушить боль обид и несправедливости. Многие ждали от него поступков и жестов, присущих героям его песен, и часто разочаровывались, не найдя этого в Северном. Иные могут подумать: как же так, при такой популярности и не «сделать» себе квартиру, машину, дачу! Быть бродягой, бомжом! Да я бы на его месте... И я отвечу таким: попробуйте. У многих получается - и песни петь, и на «Мерседесе» ездить, сейчас этим никого не удивишь. Но вспомните, какое тогда было время. Сейчас его называют застоем, а я бы назвал временем идеологической реакции, когда любое творчество, кроме партийного, подвергалось гонениям. Во-вторых, к моменту, когда к Северному пришла слава, алкоголь уже парализовал его волю и истощил организм. Ну а в-третьих, и это важнее всего, вряд ли Аркадий Северный думал о даче и машине, когда пел свои песни. Вероятно, в такие минуты его посещали другие мысли и чувства... © "Northern Encyclopedia" |