"Я играю, сколько вы хотите..." и "Рассказы о забытых песнях" (из истории еврейских песен и одесского фольклора, автор Вера Бурлуцкая 2001г.)

Израильтяне шутят, что если в Тель-Авив приезжает еврей без скрипки, значит он пианист. Шутка не далека от истины. Слова «еврей» и «музыкант» давно стали почти синонимами, а само понятие «еврейская музыка» - синонимом музыки мировой. Да и как иначе? Ведь «брачуется» добрая половина человечества под «Свадебный марш» Мендельсона, донские казаки распевают песни Александра Розембаума как «народные», а «национальным классиком» Америки является выходец с Украины Джордж Гершвин. Одним словом, без еврейской музыки миру пришлось бы сегодня туго.

Но если Бродвей предпочитает мюзиклы Латайнера и Гольдфадена, Россия - Розенбаума и Шуфутинского, то Германия - музыку клезмер. В ресторанах, где он звучит, вечерами нет свободных мест; клезмер записывают на СD, играют в театрах, а известный на всю страну фаготист Жора Файдман выступает даже с симфоническими оркестрами.

Что же такое - этот загадочный клезмер и в чем сила его притягательности?

В старину клезмерами в еврейских общинах Германии, Австрии и Польши называли народных музыкантов. Первые документальные упоминания о клезмерах относятся к началу XVI века - к воспоминаниям познаньского раввина Минца, который подробно описал обряд еврейской свадьбы, уделив большое место сведениям о музыке и музыкантах.

Играли клезмеры на самых разнообразных инструментах. Вот как описывает одну такую капеллу Шолом-Алейхем: «... Оборванные, босые, ребята эти... играли кто на скрипке, кто на альте, кто на контрабасе, на трубе, на флейте, на фаготе, на арфе, цимбалах, балалайке, на барабанах и тарелках. Были среди них и такие, что умели исполнить самую сложную мелодию на губах, на гребенках, на зубах, на стаканчиках или горшочках, на куске дерева и даже на щеках». Говоря проще, еще в XVIII-XIX веках в еврейских общинах различали только два типа оркестров - «громкие» и «тихие». В состав «громких» входили духовые и барабан, а в состав «тихих» - фагот и скрипки.

Жанры клезмерской музыки были столь же разнообразны, как и музыкальные инструменты: танцевальный фрейлехс, обрядовые калебазецн и цум тиш, близкий фрейлехсу хосид и гас-нигн - уличный напев. При этом чисто еврейскими является отнюдь не большинство жанров из репертуара клезмеров. Уже в XVI веке в Германии и Австрии в репертуаре еврейских капелл были чисто немецкие спрингданс и умгеендерданс. А в славянских странах - добрыдень, добраночь, дойна, скочна, плескун, болгар, жок - в общем, «с кем поведешься»...

«Когда клезмеры играют «прощальную» для невесты, покидающей отчий дом, женщины обливаются слезами, девушки падают в обморок, сваты сидят как зачумленные, а у жениха отнимается речь», - писал известный публицист XIX века. В те времена клезмерские капеллы пользовались огромной популярностью во всех европейских провинциях. Большинство клезмеров не знали нотной грамоты, но славой могли померяться и со звездами сцены. О «модных» в его родном Тихвине еврейских музыкантах рассказывал в своих воспоминаниях даже великий Римский-Корсаков.

Поистине легендарно имя выходца из старинной клезмерской династии - «галицкого Паганини» скрипача Иосла Друкера по прозванию Стемпеню.

А Сендер Певзнер, игравший когда-то в знаменитой одесской пивной «Гамбринус"? Послушать его скрипку приходили не только биндюжники с Молдаванки и бедные студенты, но и отдыхающие господа из столиц. Кстати, писатель Александр Иванович Куприн дружил с ним и описал Сашку-скрипача, как называли Певзнера поклонники, в одном из своих рассказов.

Случалось, что клезмеры становились и профессиональными музыкантами. Так, клезмером был поначалу знаменитый Пейсах Столярский - создатель уникальной методики развития одаренных детей и первый учитель гениального скрипача Давида Ойстраха.

Разумеется, столь громкой славы удостаивались немногие. Но большинство клезмеров вовсе и не думали о ней. «Я играю, сколько хотите. Я люблю играть людям» - говорил герой Константина Паустовского старый скрипач Моисей Чернобыль.

К XVI веку репертуар клезмеров насчитывал сотни произведений, о чем свидетельствует рукописный сборник, составленный Айзиком Валихом.

В России синонимом еврейской песни стал одесский фольклор - явление, как считают специалисты, уникальное, не изученное, но принятое как данность. В свою очередь и все одесские песни, в том числе и написанные профессионалами, зачастую ассоциировались с еврейскими.

Так было с легендарной песней «Ужасно шумно в доме Шнеерсона», построенной на анекдотических реалиях быта начала 1920-х годов. Её автор - действительный член Литературно-Артистического Общества, одесский литератор Мирон Ямпольский, был человеком интеллигентным и, разумеется, не изъяснялся на языке героев своей «Одесской свадьбы». Но, искусно стилизовав сатиру под фольклор, Ямпольский выпустил её в жизнь и с годами она действительно стала фольклором.

Подобная же судьба постигла и песенку Леонида Утесова «Как на Дерибасовской угол Ришельевской», которую он написал в 1917 году для своей юмористической программы «Одесские новости». Во уже почти сто лет она живет в качестве народной, игнорируя сочинителя.

Отнюдь не является фольклорной и песенка про танцевальную школу Соломона Шкляра. Она принадлежит перу знаменитого в 1910-х годах на всю Россию исполнителю юмористических миниатюр Владимиру Хенкину. Очевидцы рассказывали, что когда он исполнял куплеты про одесских обывателей, приобщающихся к танцевальной моде («Кавалеры приглашают дамов, ( Там, где брошка - там перед»), зал лежал от хохота. Успех номера был сногсшибательным. Публика буквально «вынесла» песню на улицу, а сегодня она звучит со сцены в спектакле Марка Розовского «Песни нашей коммуналки» как фольклорная.

Впрочем, шарм взросшей на клезмерской музыке одесской песни был и остается настолько сильным, что иногда и сами авторы охотно приписывают своим сочинениям фольклорность. Так, поэт Евгений Агранович и композитор Борис Смоленский, написавшие перед войной известную в то время песню «Родимая моя Одесса-мама», утверждали, что их мелодия - «одесско-еврейская».

В августе 1857 года Новороссийский генерал-губернатор граф Строганов издал предписание «о недопущении на одесских улицах еврейским свадьбам ходить с... музыкой». По сути, этот бессмысленный акт положил начало затянувшейся почти на полтора столетия грустной истории исхода одесских евреев из родных мест.

Но песни - это не могилы предков, их можно увезти с собой. Разлетевшись по разным странам и континентам, клезмерские мелодии и одесские куплеты прижились на чужбине и зажили новой жизнью.

Песни - как люди, у каждой - своя судьба. Одни рождаются и живут в атмосфере всеобщей любви и признания. Другим везет меньше. Разделив участь своих авторов, они «умирают» и (далеко не всегда заслуженно) попадают в забвение.
Еврейский фольклор в этом смысле пострадал как никакой другой. Сегодня в его истории значительно больше «белых пятен» и «черных дыр», нежели аккуратно заполненных страничек. Целый пласт европейской культуры - яркий и самобытный, оказался, по сути, невостребованным и почти забытым. А жаль. Ведь когда-то...

Когда-то, а точнее, в начале XX века, еврейские песни органично входили в репертуар многих звезд вокала. Мало, например, кто знает, что большим любителем и знатоком еврейской песни был Федор Иванович Шаляпин. При чем, пел он не только на идиш - языке европейских евреев, но и на иврите, который был тогда исключительно языком синагоги. Друзья-евреи познакомили Шаляпина со сложнейшим искусством мужского канторального пения. Федор Иванович увлекся синагогальной музыкой и её древними традициями, а затем - и еврейской культурой в целом.

Однако, чтобы исполнять со сцены еврейский фольклор в предреволюционной России, требовалось определенное мужество. «Доброхоты» из числа антисемитов часто «намекали» Шаляпину на «изъяны» в его концертной программе; однажды в Киеве черносотенцы даже пригрозили ему расправой. Но великий бас продолжал упорствовать: давал много благотворительных концертов в пользу пострадавших от погромов, в пользу еврейских культурных центров и сиротских приютов. А 13 апреля 1918 года в голодном и холодном Петрограде состоялся его бенефис-концерт, все средства от которого Шаляпин перечислил на создание первого национального театра в Палестине...

В Америке еврейской песне и музыке жилось тогда привольнее. Вот как рассказывает о своем детстве известный американский публицист Алан Кинг (Alan King): «Мы снимали квартиру в большом доме в Бруклине. В семье у нас поддерживали еврейскую традицию, говорили на идиш, и, конечно, очень часто пели еврейские песни, причем не только в праздники. Жили мы небогато, и радости было очень мало, вот мы и старались, как могли, ободрить друг друга. Кроме того, у нас дома было множество пластинок еврейских исполнителей...

Каждое воскресенье я ходил с родителями в театр на Второй Авеню (этот театр был тогда своеобразным еврейским Бродвеем). Какие там выступали исполнители!.. Аарон Лебедев, Молли Пайсон, Менаша Школьник, Дженни Гольдштейн, Семья Адлеров, Муни Вейсенфрунд...»

Буквально купалась в еврейской песне и предвоенная Западная Европа. Легендарная «Бай мир бист ду шейн» и по сей день является музыкальной эмблемой той эпохи. Написанная в 1932 году для мюзикла, который ставили на Второй Авеню, в 1937 году песня была впервые записана на пластинку в Америке сестрами Эндрюс (по происхождению - шведками). Первыми в Европе «Бай мир бист ду шейн» исполнил и записал популярный в Германии секстет «Weintrops», затем её спели и записали знаменитые «Komцdien Harmonists», а потом - звезда западноевропейского экрана, дива берлинской студии «Ufa», Зара Леандeр (Zara Leander). Кстати, Зара всегда исполняла её на родном датском языке.

«Моему отцу никогда особенно не нравился свинг, - пишет Алан Кинг, - но «Бай мир бист ду шейн» произвела на него очень сильное впечатление, и он принялся убеждать нас, что на самом деле сестры Эндрюс - еврейки. Правда, он говорил, что и Энрико Карузо - тоже еврей. «Да ты только послушай его, - горячился папа, - так может петь только еврей!.».

Софи Такер, Беле Бейкер, Ховард Стерн, Иоссела Розернблат, Эла Джонсон, Эдди Кантор, Джордж Джессел, Фанни Брайс - список имен известных исполнителей еврейской песни 30-60 годов ХХ века можно продолжать и продолжать. Но нам, выходцам из Советского Союза, долгое время были известно лишь два из них, слившихся в некое символическое понятие, тождественное самому понятию еврейской культуры - Клэр и Мерна Бэрри (Klar & Merna Barry).

Популярность этих ярких и сочноголосых американок в нашей стране была феноменальной. «Когда евреи начали выезжать из Советского Союза в 1970-е годы, - рассказывает журналист из Лос-Анджелеса Сай Фрумкин (Say Frumkin), - они первым делом спрашивали: «Где можно послушать сестер Бэрри? Где мы можем купить их записи?» Я, честно говоря, был озадачен. Они никогда не слышали о сестрах Эндрюс или братьях Миллс, но все, как один, знали сестер Бэрри. На мой вопрос: «А сестер Эндрюс, известных исполнительниц еврейских песен, вы знаете?» - они отвечали, глядя мне в глаза с откровенной жалостью: «Какие сестры Эндрюс? Вы что-то путаете. Еврейские песни поют сестры Бэрри. Понимаете? Сестры Бэрри!» И начинали напевать мелодии «Тум балалайки» или «Хава нагилы»...»

В Америке сестры были хорошо известны. Но пели они, с точки зрения глубоких знатоков, «попсу». Дело в том, что Клэр и Мерна первыми сделали популярную адаптацию еврейских народных песен для массовой аудитории. Руководителем, аранжировщиком, продюсером и композитором дуэта был Абрам Эльштейн (Abraham Elstein). Репертуар сестер включал песни на девяти языках.

У неимоверной популярности сестер Бэрри в СССР - особая история. К концу 50-х годов еврейская культура оказалась тщательно стертой с пестрой палитры культур «многонациональной семьи советских народов». В стране давно не издавались книги на еврейском языке, не работали еврейские театры, странным казалось само словосочетание «еврейская школа», а синагог и вовсе остались единицы, да и те были нашпигованы - впрочем, как и церкви с мечетями, - агентами КГБ.

Никак не отразилась на «еврейском вопросе» и долгожданная «хрущевская оттепель». Однако она сделала возможной проведение в 1959 году в Москве Американской выставки, в программу которой было включено множество культурных мероприятий.

По случаю открытия выставки в Зеленом театре парка им. Горького состоялся большой концерт. Очевидцы рассказывали, что такого столпотворения его площадка не знала еще никогда: для изголодавшихся по зарубежной эстраде москвичей концерт артистов «из самой Америки» был настоящей сенсацией, в которую трудно было поверить. Номер сменялся номером, восторженные аплодисменты сотрясали воздух над парком. Но вот на сцену вышли две стройные, сияющие улыбками красавицы и запели... на идиш! Зал буквально застонал от изумления и восторга. А когда они, немного кокетничая, объявили в микрофон: «Отчи чьорные» - вскочил и заревел как ненормальный. Этот известный русский романс на слова Гребёнки в джазовой аранжировке Абрама Эльштейна давно уже приобрел совершенное новое звучание и стал мировым хитом, но в России прозвучал впервые...

Зрители долго не отпускали дуэт и не хотели расходиться даже после окончания концерта. Чтобы немного удовлетворить публику, решено было, что сестры выступят еще раз, но уже с сольным концертом. А чуть позже они приехали в Москву на гастроли в порядке «культурного обмена».

Скорее всего, организаторы этих концертов даже не подозревали, ЧТО поет дуэт. Но билеты на эти представления достать было невозможно: молва о сестрах, поющих еврейские песни, разнеслась по всей стране и евреи съезжались в Москву, чтобы увидеть и услышать это чудо. Вскоре полуподпольные записи московских концертов Мерны и Клэр разлетелись по всему Союзу, а сестры Бэрри стали «своими» в каждом еврейском - и не только еврейском - доме. На их песнях выросло целое поколение советских евреев. И благодаря этим песням целое поколение не евреев СССР познакомилось с маленькой частичкой еврейской культуры.

Благодаря сестрам в Россию вернулись не только «Очи чёрные», но и старые, давно забытые еврейские песни, которые когда-то знала и распевала вся страна. В частности, песня «Бублички».

История этой песни заслуживает отдельного рассказа.
Жил-был в начале XX века в Киеве - на Подоле - еврей по фамилии Бейгельман. Предки его были бубличниками и фамилию получили по роду своей деятельности. Наш Бейгельман тоже пек и продавал бублики. А где-то рядом, на том же Подоле, жил другой еврей - Яков Петрович Давыдов. Не известно, был ли Давыдов знаком с Бейгельманом, но исключить такую вероятность нельзя - на Подоле все евреи знали друг друга.

Яков Петрович был литератором. Под псевдонимом Якив Орута он сотрудничал в киевских газетах «Последние известия» и «Народная воля»: писал по-украински и по-русски политические обозрения, фельетоны в стихах и прозе, пародии, эпиграммы, очерки, а также сатирические обозрения для театра миниатюр под руководством Кручинина.

В Киеве в 1918-1919 годах жить было тревожно по причине регулярной смены власти: верх над порядком одерживали то белые, то красные, то «жовто-блакытныныки»...

В поисках лучшей доли один из сыновей подольского Бейгельмана эмигрировал за границу и оказался, в конце концов, в еврейском квартале Манхэттена, где преобладающим большинством были в те годы его земляки, выходцы из Украины и России. Бейгельман-младший снял угол, устроился на работу, а вскоре нашел себе и жену.

Давыдову тоже надоела киевская полит-чехарда. Правда отбыть за кордон ему не удалось - он осел в Одессе под фамилией Ядов. Яков Петрович работал в «Одесских известиях» и под псевдонимом Яков Боцман писал фельетоны в газете «Моряк». Он дружил с Ильфом и Петровым, с Катаевым и Паустовским и часто, по словам последнего, жаловался: «Я посетил сей мир совсем не для того, чтобы зубоскалить, особенно в стихах! По своему складу я лирик. Да вот не вышло. Вышел хохмач. Никто меня не учил, что во всех случаях надо бешено сопротивляться жизни. Наоборот, мне внушали с самого детства, что надо гнуть перед ней спину...»

Сопротивляться Ядов действительно не умел. Всю жизнь его унижали, критиковали за низкий литературный уровень его произведений, а в середине 30-х годов и вовсе исключили из Литфонда. На жизнь он зарабатывал куплетами для Утёсова и миниатюрами для юмористов. Ядов умер в Москве в 1940 году. Но дело его, как говаривали когда-то на нашей родине, живет и здравствует.

Ядов написал много смешных и легких песенок, которые на «следующий день пела вся Одесса, а через месяц-два и вся Москва». В 1926 году по заказу куплетиста Красавина он сочинил песню «Бублики», которая в тот же год «эмигрировала» в Америку, где была переведена на идиш и приобрела совсем другое звучание.

Оригинальная песня Ядова рассказывала о реалиях НЭПа:

«Бублички» на идиш превратились из задорных и несколько приблатненных куплетов в жалостливую лирическую песню, чем-то похожую на известную песню Германа Яблокова «Купите папиросы»:

Я стою один на улице.
Под дождем я весь промок.
Последние бублички-
Купите у меня.

В этом «сиротском» виде песня и завоевала Нью-Йорк, где в это время уже подрастали внучки того самого подольского Бейгельмана. Девочек звали Мина и Клара. В семье говорили только на идиш: другой язык обитателям нью-йоркского Ист-Сайда не требовался.

Однажды на улице Мина услышала песенку, которую легко запомнила и часто напевала. Песенка называлась «Бейгелах», то есть, «Бублички». А дальше события развивались, как в сказке.

Кто-то случайно услышал пение шестилетней малышки и её пригласили на еврейское радио. Первое выступление Мины Бейгельман явилось началом музыкальной карьеры известного дуэта. Вскоре Мина стала Мерной, а её сестра Клара - Клэр, фамилию Бейгельман переделали в Бэрри.

Юные певицы записали несколько серенад на радио, где их заметил известный шоумэн Эдди Селиван (Eddy Sallivan). Он ввел девушек в мир большого фольклорного и джазового искусства, сделал из них профессиональных певиц. В репертуаре сестер были песни на иврите, идиш, арамейском, английском, испанском, русском языках... Хорошая вокальная школа, удивительное сочетание противоположных друг другу голосов - низкий, бархатный и нежный голос Клэр и высокий, звонкий, чистый - Мерны, помогли сестрам создать свой стиль и обрести всемирную популярность.

Благодаря аранжировке, сделанной талантливый композитором и музыкантом Абрамом Эльштейном, такие песни как «Бублички» или «Тум-Балалайка» зазвучали по-новому - свежо и интересно.

И вот, на том знаменитом концерте по случаю открытия американской выставки в Москве, сестры, если так можно выразиться, «в торжественной обстановке» вернули своей исторической родине её золотой фольклорный запас...

Господь был милостив к этим подвижницам. Мерна прожила счастливую жизнь и скончалась в 1980 году. А Клэр и до сих пор иногда появляется на эстраде. Она по-прежнему живет в Манхэттене, но уже в другом, аристократическом районе. В Нью-Йорке несколько лет назад Клэр выступала в концерте вместе с Эмилем Горовцом (Emil Horoviz), чуть позднее - вместе с Яковом Явно (Jakob Jawno).

В июне 2000 года Клэр принимала участие в большом концерте «Салют, Израиль!». В тот вечер, от имени всех советских евреев, ей была вручена Почетная грамота с благодарностью. Клэр была очень тронута. Она сказала, что грамот за песни ей еще никто не вручал...

Сегодня еврейская песня в России звучит как никогда громко. С большой концертной программой еврейских песен выступает один из выдающихся баритонов современности Дмитрий Трапезников. Невероятной популярностью во всех уголках страны пользуется мужской хор Михаила Турецкого, завоевавший сердца и нашей публики. А в самое ближайшее время, как сообщает пресса, на сцене концертного зала «Россия» состоится премьера грандиозного, театрализованного шоу «Песни нашего местечка».

Отнюдь не с боку этого парадного шествия еврейской песни по планете стоит и Германия. В праздничные дни Хануки на девяти площадках страны будет выступать известная исполнительница народной и канторальной музыки из Лос-Анджелеса, бывшая москвичка Светлана Портнянская. В свою новую программу «Незабываемое и родное» Светлана включила также суперхиты бродвейских шоу и старинные романсы.

Ну, а тем, кому билетов на эти концерты не достанется, в качестве утешительного совета, приведу цитату из очерка о еврейской песне Алана Кинга: «Отрежьте горбушку свежего хлеба, потрите ее чесноком, обмакните в куриные шкварки, наполните бокал сладким кошерным вином, поставьте пластинку и, наслаждаясь трогательным лиризмом еврейской музыки, почувствуйте вкус и терпкий аромат старой Восточной Европы...»

/автор Вера Бурлуцкая, по материалам газеты "Русская Германия",№45-46, 2001г./

(из истории еврейских песен и одесского фольклора)